…Вот там-то и началась наша дружба с Владыкой Нестором, который тоже каждый год (с 1957 по 1961 гг.), до своей смертельной болезни, приезжал под Одессу, на Большой Фонтан, подлечить ноги и глаза в Филатовской больнице, даже осенью, когда он писал мне: “ Черное море ревело, как зверь, и спать было невозможно”. Летом там было дивно хорошо…
Владыка Нестор в общении оказался милым и простым человеком, очень искренним и очень верующим. Там-то он и рассказывал мне о своей жизни, а рассказчик он был прекрасный, с великолепной памятью, живым, образным мышлением… Помню его, как сейчас, приезжал он в фуникулере на берег в шелковом халате, похожим на кимоно, в шлепанцах и белой пуховой шляпе, похожей на колпак с полями… С палкой шел он в купальню, раздевался, оставляя шляпу на голове, щурясь на солнышке, возлежал на диванчике в белом чехле, грустно говоря: “Скоро, скоро, Коленька, Ангел смерти придет за мной”. На что я, конечно, пытаясь отогнать его мрачные мысли, просил его что-нибудь рассказать. Когда он вспоминал о том, как сидел в китайских тюрьмах, где подозревался как русский шпион, и ему загоняли иглы под ногти, или как в наших тюрьмах пытались согнуть его давно не сгибающуюся ногу, думая, что он притворяется, слезы начинали капать из его глаз, и я срочно переводил разговор в другое русло и спрашивал его о встречах с Царской Семьей.
Лицо его сразу преображалось. Он с восторгом рассказывал мне о них. О том времени. Но кончалось это тоже неважно: у него мелко-мелко начинались трястись плечи от рыданий, и прерывистым голосом он говорил мне, вспоминая их расстрел в доме купца Ипатьева: “Все они, Коленька, святые, ибо претерпели ужас, особенно дети… Что мы только не предпринимали, чтобы вызволить их. Ничто не получилось”, – сокрушался он. Именно тогда посвятил он меня в иподиаконы. Я за его редкими службами в монастыре держал жезл, о чем с благодарностью и гордостью сейчас вспоминаю…
Всегда он носил крест с украшениями, золотой, на георгиевской ленте – сапфиры по оконечностям и мелкий жемчуг в обрамлении. На обороте надпись: «От Императора». Крест был самой почетной боевой наградой для духовного лица, проявившего личную храбрость на поле боя, спасая раненых солдат. В 1914 году, будучи в Петербурге по делам созданного уже им Камчатского православного Братства и не имея возможности выезда обратно на Камчатку в связи с начавшейся войной, Владыка, тогда просто о. Нестор, организовал санитарный поезд и назвал его “Первая помощь на передовой”. И в этом сказался энергичный характер Владыки, человека активной жизненной позиции. Сам он и вытаскивал раненых русских солдат на передовой вместе сотрудниками поезда под рвущимися снарядами и градом пуль. Два года на передовой! Сколько спасенных жизней и какая жертвенность! Там он и заслужил свои боевые награды: Наперсный крест от Императора на георгиевской ленте, ордена Св. Анны 2 и 3 степени и Св. Владимира 4 степени, с мечами и бантами… Он с почтением относился к своим воинским наградам, надевал их в торжественных случаях и на вопросы удивленных с достоинством отвечал: [“]Я их заслужил на передовой[”].
Итак, какие же малоизвестные факты его удивительной жизни вспоминаю я по его, тогда секретным, рассказам мне, и что не вошло в книгу воспоминаний?
Он был послом Патриарха Тихона, его доверенным лицом. Именно его, епископа Нестора Камчатского, человека смелого и решительного отправил Патриарх к адмиралу А. [В.] Колчаку. Патриарх хоть и не благословил Белое Движение, был решительным сторонником вызволения Царской Семьи из лап большевиков. Владыка Нестор не только знал о планах освобождения Царской Семьи, но и, по благословению Патриарха Тихона, явился одним из организаторов этого дела. Именно Епископ Нестор и штаб-ротмистр К. Соколов создали группы офицеров численностью по 30 человек, которые должны были вывезти Царя и семью в город Троицк, занятый войсками генерала Дутова. В окрестности Екатеринбурга, Тюмени и Троицка были заброшены такие группы, затем – гардемарины числом до ста человек. Епископ Нестор благословлял эти группы иконками Богоматери “Утоли Моя Печали”…
В 1918 году Патриарх Тихон отправил епископа Нестора передать свое Благословение графу генералу Ф. А. Келлеру, который должен был возглавить Северную Армию, передал ему просфору и шейную иконочку Богоматери “Державная”.
На Никольской башне Московского Кремля висела икона Николая Можайского с мечом и градом. Большевики закрыли ее кумачом. Вдруг однажды ткань на глазах у изумленной толпы, быстро собравшейся, стала сама частями сверху до низу рваться и отлетать, обнажив саму икону, расстрелянную большевиками, и следы пуль с отлетевшим левкасом. С копией иконы, названной «Св. Никола раненый», по благословению Патриарха, епископ Нестор поехал в Омск к адмиралу А. Колчаку в 1919 году и передал ему на словах призыв Патриарха: “Скажите народу, что если они не объединятся и не прибудут в Москву, то мы погибнем и Святая Русь погибнет с нами. (Тогда я записывал для себя его слова…)”.
Епископ Нестор был… [активным участником] Приамурского Земского Собора во Владивостоке. Прошедший с июля по август 1922 года, Собор впервые назвал своими именами все происходящее в России. При огромном стечении народа Владыка Нестор совершил молебен на площади и кропил [святой] водой белые войска, вручил от Патриарха Тихона иконку Божией Матери “Державная” правителю края генералу М. К. Дитерихсу, который… [возглавил Земский] Собор.
В Харбине Владыка Нестор встречал и провожал мощи Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары. Сопровождающий их из Алапаевска игумен Серафим Кузнецов (тоже святой человек, по словам Владыки) вез мощи в Иерусалим, где хотела быть упокоенной Великая Княгиня Елисавета, замученная большевиками, брошенная в шахту, откуда ее с инокиней Варварой и Великими князьями извлекли пришедшие белые войска. Владыка рассказал мне, что Великая Княгиня была совершенно нетленна, и от нее [исходил] неземной аромат. “Так Господь прославляет Святыя Своя”, – сказал он мне, изумленно подняв глаза к небу. “Я, конечно, торжественно совершил панихиду и помог им отправиться дальше, в Иерусалим. Всех коснулось тление, одна Великая Княгиня благоухала, как дивный цветок”, – говорил он, подавляя рыдания.
Келейником у владыки тогда был о. Сергий Горошенко, молодой, энергичный человек. Под влиянием Митрополита принявший монашество. Он стал для него и нянькой, и секретарем, и медсестрой, и поваром. Не притязательный, но очень тяжелый в быту, Владыка был от него в совершенном восторге. Поэтому, когда о. Сергия посадили в тюрьму, на два, по-моему, года… для Митрополита это было большим ударом, на что, видимо, и рассчитывали люди, устроившие эту “дивную комбинацию”. Без “специалистов” не обошлось, считал и сам Владыка… Жить ему оставалось недолго – болезней было хоть отбавляй!
Помню, как зимой по вызову Патриарха в 1951 г., когда началась новая хрущевская травля Церкви, Митрополит Нестор приехал в Москву, и я в числе немногих встречал его и провожал в гостиницу “Украина”. Я взялся келейничать у него и только тогда понял, какой труд нес о. Сергий Горошенко. Владыка работал, писал, молился. Меня он отправлял спать часов в двенадцать ночи. Сам он ложился часу во втором, а в три – полчетвертого утра у него сводило икры обеих ног… Боль нестерпимая – он стонал, я просыпался и вел его, опирая на себя, в горячую ванну.
Только это спасало его. Потом он снова ложился, а часов в шесть вставал на молитвенное правило. Пожив так с неделю, я был совершенно измотан, но другого выхода не было. Все это приходилось сочетать с учебой в музыкальном училище им. Гнесиных. Владыке надоела гостиница, и я пригласил его к нам на дачу в Переделкино. Боже мой! Какие это были сборы! Владыка с собой предусмотрительно брал все и всегда. Весь свой архив, безотлучно и всегда, находился с ним. Я спросил его, а где же был архив, когда он был в ссылке? “У доверенных людей, Коленька, – отвечал он, – вместе с орденами, с митрой, которую своими руками вышивала мне моя мамочка, и с первым моим архиерейским саккосом. В них меня положат в гроб, поэтому они тоже всегда со мной”. Впоследствии это и исполнилось.
Вскоре Владыке пришлось лечь в 1-ю Градскую больницу, в урологическое отделение – ему предстояла большая, двойная, полостная операция на предстательной железе. Мы с мамой и Борисом Васильевичем Зиминым, его бывшим иподиаконом с 1918 года, с женой Еленой Ивановной ухаживали за ним, как могли. Зиминых, мою маму и меня Владыка записал в книжку для каждодневной молитвы. Надеюсь, что Его молитвы были угодны Богу, а мы, делая добрые дела для такого человека, были рады хоть как-то быть ему полезными, навещая его каждый день.
Владыке сделали первую часть операции – поправлялся он на патриаршей даче а Переделкино. Шел Великий Пост, и я сопровождал его в Преображенскую Церковь, на вынос Плащаницы. Прикладываясь к Плащанице, он заплакал, понимая свое положение. Но была и радость. Досрочно, по хлопотам, освободили о. Сергия, и он, неузнаваемый, бритый, приехал к Владыке в Переделкино. Владыка уезжал в Епархию уже с ним, это нас успокаивало. Сегодня, оглядываясь назад, я не могу не подумать, что я имею честь и радость, не по моим заслугам, а по молитвам моего духовного отца, покоящегося у Преображенской Церкви в Переделкино, верно послуживши Богу Митрополита Нестора, которому тогда оказывал посильную помощь, сегодня трудиться регентом в Преображенской Церкви храма Христа Спасителя.
Владыка Нестор был отпущен врачами до второй операции, окончательной, для которой он и приехал осенью, в конце октября1962 года к доктору Гураму, так звали врача, который оперировал Владыку. Доктор жил на Кропоткинской, и Владыка посылал меня к нему с немудреными гостинцами, которые присылал из Епархии. Но случилось непредвиденное. У Владыки произошло кровоизлияние в мозг, иначе говоря, инсульт.
На праздник Казанской иконы Божией Матери, 4 ноября 1962 года, он скончался. Это, как и много в замечательной жизни, было глубоко знаменательно. В Казани он принял иноческий постриг, в Казани учился, в Казани получил благословение о. Иоанна Кронштадского на свое миссионерское служение, в далекую Камчатку, откуда приехав, создал Камчатское православное братство и обратил на себя внимание Царской Семьи, был благословлен своим Аввой – [архимандритом Андреем (князем Ухтомским)] на отъезд [на Камчатку] Казанской иконой Богоматери с ликами двух Несторов: Св. мученика Нестора Солунского и Св. Нестора Летописца…
И погребение его было в знаменательный день – в день Праздника иконы Богоматери “Всех скорбящих Радосте”. Много тогда собралось его духовных чад. Все были в глубокой печали. Владыка оставлял нас как бы на попечение Божией Матери, которая Всем Скорбящим – радость.
В конце отпевания, происходившего в Преображенской Церкви Подворья Троице-Сергиевой Лавры, в Переделкино, в боковой вход, расположенный у ворот дачи Патриарха, вошли Святейший Патриарх Алексий Симанский и Д. А. Остапов. Патриарх, преодолевая недомогание, пришел проститься с одним из великих своих сподвижников, прочитал Разрешительную молитву и, поцеловав покойного, произнес краткое слово, в котором сказал с большой теплотой о почившем Архипастыре.
После обнесения гроба вокруг храма под пение “Помощник и Покровитель” Владыку похоронили сразу за алтарной апсидой.
Вечная ему Память у Господа! Митрополит Нестор был великий Архипастырь, и изучение его деятельности и служения Церкви еще ждет своего часа.
Н. Георгиевский,
регент хора Патриаршего Соборного Храма Христа Спасителя».
Публикуется с небольшими сокращениями. Перепечатка из газеты «Десятина» Общероссийского общественного движения «Россия Православная» № 13 (46) за 2000 г.).
Краткая справка об авторе:
Родился в 1944 г., отец его Сергей Николаевич был близок в отношениях со Святейшим Патриархом, служил псаломщиком, пел и читал на клиросе на богослужениях Патриарха Московского и всея Руси Алексия I, исполнял обязанности казначея Московской Патриархии. С 6 лет Коля учился в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории, учился в институте им. Гнесиных, пел на клиросе в Богоявленском соборе. С 1993 г. руководил хором на патриарших богослужениях в Успенском соборе Кремля. С 1998 г. – первый регент (основатель) Патриаршего хора в Храме Христа Спасителя. Музыкальный консультант студии «Мосфильм», профессор.
Николай Сергеевич, в юношеские годы дружил с митрополитом Нестором, был его иподиаконом, несколько месяцев келейником, почти 6 лет состоял с Владыкой в переписке. Коля Георгиевский стал свидетелем последних дней жизни Митрополита и участником его отпевания и погребения.
В 2009 г. Н. С. Георгиевский прислал для Музея истории Православия на Камчатке свою статью, опубликованную 15 лет назад в газете «Десятина», несколько подлинных (собственноручных) писем Владыки и фотографии.
Выписка из письма Георгиевского: «…передаю Вам… личные мои письма от моего духовного отца Митрополита Нестора Анисимова, в которых есть важные свидетельства нашей тогдашней жизни, среди которых наиболее интересное сообщение Митрополитом мне, после его мной извещения о смерти Митрополита Крутицкого Николая Ярушевича*, что он, по сути одна из ключевых фигур [в Русской Православной Церкви], встал на дорогу монашеского миссионерства, благодаря лекциям Владыки Нестора [в сане иеромонаха] в Петрограде…
…Они [передаваемые материалы], несомненно, ценны и полезны для музея Владыки в любимой им Камчатке, просветителем Светом Христовым в которой он по воле Божией стал, будучи выдающимся человеком, монахом и иерархом… 8/II-09».
___________________
* Митрополит Николай (Ярушевич) (189 961) – второе лицо в церковной иерархии РПЦ в 1940-е гг.: Патриарший Экзарх Западных областей Украины и Белоруссии, митрополит Киевский и Галицкий, Экзарх Украины, митрополит Крутицкий и Коломенский. Заведовал отделом внешних связей Московской Патриархии. Это он, митрополит Николай, в своем слове в Духов День1947 г. в Московском Ильинском храме в Черкизове сказал:
«…Перед первой мировой войной апостолом среди камчадалов жителей Камчатки явился молодой иеромонах о. Нестор. Приезжая неоднократно в Петербург с докладами о своей работе, о. Нестор рассказывал о тех чудесах, какие его проповедь совершала в сердцах камчадалов, когда эти люди, по личной своей инициативе, изъявляли готовность идти на любые подвиги во имя Христа» (Это Слово опубликовано в его книге в 1950 г.).
Харбинцы Караулов А. К. и Коростелев В. В. высоко оценили любовь к Владыке Нестору и его мужество: «Каким же исключительным почтением надо было проникнуться к личности и делам владыки Нестора, чтобы в СССР в1950 г. не побояться упомянуть в открытой печати имя узника ГУЛАГа, да еще наделить его наивысшими похвалами! Воистину, этому акту солидарности и отваги трудно найти аналоги в отечественной истории того времени» (Арест Экзарха // Русская Атлантида. Челябинск.2003 г. № 10, сс. 11–26).
Материал к печати подготовлен А. И. Белашовым – директором Музея истории Православия на Камчатке
