Маринку любили все. И она любила всех. Вообще замечательная девочка была. В школе – одни пятерки. На занятиях по музыке – сплошные похвалы: скрипка, видимо, Маринку тоже любила.
Но однажды все сломалось.
Маринка захотела сережки. Любые, пусть самые маленькие, но чтобы они были.
Мама сказала:
-Маринка, но тебя ведь родили без дырочек в ушках – так и зачем они тебе? – мама постаралась быть деликатной в своих суровых принципах: нечего девочке в 10 лет ушами любоваться.
Папа сказал еще короче:
-Нет.
Тетка рассказала грустную историю, как кому-то прокололи уши, и от этого испортились зубы.
Маринке не ведомы были тайны акупунктуры и она метнулась к бабушке.
Бабушка вздохнула и сказала:
-Как мать с отцом решат, я-то не против…
Круг замкнулся. А уши остались.
И желание сережек тоже никуда не уходило, а только все настойчивей преследовало Маринку.
Маринка решилась на преступление. Однажды она не пошла в школу. Ни в какую – ни туда, где математика и рисование, и ни туда, где сольфеджио и смычок.
Она села на электричку. В ту же самую, в какую они нередко садились с мамой.
Доехала до той станции, где с мамой сходили.
И пошла к куполам.
Зашла. Остановилась перед иконой.
-Уважаемый Сергий Радонежский, — вздохнула Маринка и отчего-то расплакалась, не решаясь рассказать о своем желании. Но все-таки произнесла – Сделай так, чтобы мама и папа согласились мне уши проколоть. У всех девочек уже есть сережки, у меня одной нет. Самые маленькие! Пускай согласятся!
Дома чуда не произошло. Маринка робко намекнула опять про уши, но мама отрезала:
-Марина, разговор окончен.
А папа сказал еще короче:
-Нет.
Тетки не было, бабушка вздохнула, Маринка закрыла за собой дверь в комнату и просто молчала.
На следующий день она опять была в электричке, потом возле куполов и около иконы. И на третий день, и на четвертый… И лик с иконы казалось уже изумленно приподнимал брови, видя маленькую девочку с рюкзаком за спиной и футляром в руках…
Прошла неделя.
В воскресенье мама объявила Маринке:
-Знаешь, что-то ты приуныла. А уныние – это грех, я ведь говорила тебе… Поедем в Лавру? Там обязательно настроение появится! Забудешь все печали свои маленькие…
Мама была весела от найденного вроде бы выхода: сейчас воздух Лавры Маринку отрезвит.
По дорожкам Троице-Сергиевой Лавры Маринка брела за мамой, когда та звонко вскрикнула, увидев женщину, которая только вышла из храма.
-Наташа!
Наташа всплеснула руками:
-Света! Это ж как… Это ж сколько… Со школы не виделись…
Маринка подошла, любопытно разглядывая мамину знакомую. Та – разглядывала Маринку. И вдруг…легким движение сняла с себя серёжки. Маленькие изумруды в старинной дорогой оправе:
-Возьми, это твои.
Марика замерла.
-Ты что? С ума сошла что ли? — начала Маринкина мама.
-Я год ездила сюда, Света. Дочь мою машина сбила, немножко старше твоей. Но я просила и верила, что Господь поможет ей по молитвам преподобного Сергия. Я зарок дала: серьги свои фамильные, родовую память, единственное, чем из материального дорожила – отдам первой девочке, которую встречу в благодарность за выздоровление.
Света! Дочка ходить стала опять! Я всего лишь обещание свое выполняю…
В тот день Маринка играла особенно хорошо: скрипка любила ее. В ушах блестели маленькие зеленые капельки редкой работы.
А где-то очень счастливая девочка, чуть старше ее, неуверенно, нетвердо, но сама побежала за маленьким котенком…
***
Эту историю рассказал о. Александр Овчинников — молодой священник с поразительным чувством юмора, который несколько лет прослужил на Камчатке. Сейчас он в Москве.
Юлия Ляцкая
