Советская власть установилась на Камчатке окончательно 10 ноября 1922 г. Именно эту дату можно назвать началом борьбы против Православной церкви на полуострове. Из-за того, что большевики пришли к власти почти на 5 лет позже, чем в центральных регионах России, новое правительство сразу же начало активную антирелигиозную деятельность. Необходимо было догонять материковую часть страны. Прежде всего, необходимо было устранить священников. Власти прекрасно понимали, что священнослужители оказывали большое влияние на жителей полуострова. Они служили личным примером для верующих. Священники разъясняли своей пастве причины появления безбожной власти и призывали сохранять Православную веру.
О беззакониях во время арестов рассказывает в своей мемуарной книге Евдокия Лангбурд «Дорога в полтора века». Автор пишет о диаконе Большерецкой церкви, представителе известной династии камчатских просветителей Логиновых-Лонгиновых:
… И вот новое село Кавалерское… И когда начало строиться новое село, то люди решили, что легче работать вместе. Сначала родилась рыбартель, а потом оформили как колхоз. Первым председателем единогласно избрали моего отца Александра Ворошилова, ставшего руководителем и душой села.
А ближайшим его помощником стал Николай Константинович Логинов.
Колхоз в молодом селе Кавалерском рос и набирал силу. Быть бы ему вскоре на первом месте в районе, но пришла новая беда. Начались аресты. Искали врагов народа. То в одном, то в другом доме по ночам зажигался свет, слышались рыдания жен и матерей, громкий плач испуганных детишек.
Такова уж жизнь. Успехи одних вызывают у других черную зависть — страшного врага человечества… Разбираться было некогда, да и не было такого указания. «Взять!» — и все. И уходили в неведомое лучшие люди. За подлость никто не отвечал.
Последние дни Николай Константинович очень тревожился. Пугали частые аресты ни в чем не повинных людей. Минует ли беда? Не за себя боялся. Дети… Не успели окрепнуть. А Леночка… совсем еще крошка, пяти еще нет. Не дай Бог сиротами останутся.
— Помоги, Богородица, защити от беды, — молился он.
Но беда не миновала.
К Логиновым постучали в два часа ночи. Все в доме давно спали, устав после тяжелого трудового дня — была пора рунного хода лососевых рыб.
С берега не уходили с рассвета до поздней ночи. По вечерам на берегу горели плошки с нерпичьим жиром, давая, хотя и не яркий, но все же свет. Трудились все — от мала до велика, работали, не разгибая спины. Даже маленькая Леночка собирала в ведерки икру и молоки. Надо было успеть за короткое и такое дорогое время заготовить рыбу: от этого зависела жизнь семьи. Рыбу солили, сушили на юколу, коптили балыки, делали икру. На речке Карымчиной уже заполняли рыбой глубокие ямы, засыпая их доверху землей — это корм собакам на зиму.
Семья Николая Константиновича успела выполнить задание сельсовета, теперь надо успеть для себя заготовить. Но ночной стук и грубый окрик: «Открывайте! Живее пошевеливайтесь!» — не только разбудил, но и поломал все планы, да и всю жизнь семьи Логиновых.
В открытую дверь вломились двое военных и за ними представители советской власти. Пряча глаза, вошла Зоя Бречалова (семье Бречаловых, не вылезавшей из бедности из-за пьянства отца, Логиновы всегда помогали. И Зое было неловко, она даже не успела снять юбку, подаренную ей тетей Пашей), за ней шел Павел Уксусников, которому Николай Константинович помогал в учебе. Но теперь и Зоя, и Павел видели в Николае Логинове и даже в его детях врагов народа, только врагов. Был еще кто-то из комитета бедноты, не могли вспомнить.
Обыск длился до рассвета. Все перевернули, многие вещи попортили. Так с дорогих икон варварски сорвали, а потом и украли золотые и серебряные оклады, якобы для проверки: не спрятано ли что-нибудь за иконами. Оголенные иконы бросали на пол, а были это иконы XVII-XVIII веков, оклады незаметно куда-то исчезали. Белье и одежду выбрасывали из сундуков, на пиджаках и пальто ножами разрезали подкладку, да так, что ее потом и пришить было невозможно.
У Логинова были старинные церковные книги в кожаных переплетах с бронзовыми застежками. Это был подарок старого настоятеля из Спасского монастыря, бывшего преподавателя семинарии. Логинов очень дорожил этим подарком и с болью и ужасом смотрел, как обращались с драгоценными книгами эти изверги и дикари.
Он так мечтал передать святые книги в наследство своему среднему сыну Виталию. У мальчика быстро развивался интеллект, образная речь. Он много читал, тянулся к знаниям, к тому же обладал приятной внешностью и мягким характером. Николай Константинович мечтал отправить сына в духовную семинарию. «Пусть будет священником или учителем. Пусть хранит род просветителей — логиновский род. А там, может, передаст книги кому-нибудь из своих детей. Книги эти живут уже два века и еще столько же проживут», — думал он.
— Пожалуйста, осторожнее с этими книгами. Они старинные и редкие, — тихо попросил Николай Константинович.
— Обойдемся без твоих объяснений, поповская твоя душа. Кому они нужны, твои книжицы в наше время. Вот потрясем их, проверим — можешь в сортир их отнести. — Ночные «гости» захохотали громко и бесстыдно. Слова «главного» явно казались им остроумными.
— Расскажите об этих книгах вашим внукам и правнукам. Я уверен, что они будут поражены и возмущены вашими действиями, — так же тихо сказал Николай Константинович.
— А ну замолчь, вражина! Ишь, раскудахтался, петух общипанный, — прикрикнул старший, и все снова засмеялись.
Одежда, белье, посуда, книги, кухонная утварь — все сбрасывалось в кучу, рвалось, ломалось, приходило в полную негодность. Но Николая это уже не трогало. Он думал только о детях. А дети с ужасом смотрели на происходящее: они не могли понять, что же это такое? Старшие знали об арестах в селе и понимали, что беда пришла и к ним. Девочки, Мила и Лена, пытались спрятать кукол. Но один из представителей сказал:
— Положите на место, девочки. Теперь это не ваше. И платья тоже положите. Другие возьмете, старенькие. Вам далеко придется ехать.
— Куда? Детей куда? — глухо, прерывающимся голосом спросил отец.
— Пока не знаем. Запросили город. Там есть детский дом.
Кеша рванулся к отцу:
— Папа, не надо в детдом! Ни за что не соглашайся. Мы будем дома тебя ждать. Мы справимся. Ты… ты надейся. Будем ждать тебя.
— Папа, — закричал Виталик, — мы же все умеем делать, прокормимся, проживем!
И снова грубый голос:
— Вот что, пацанва. Не проживете! Нечем будет у вас жить. Все ваше хозяйство конфискуется. Передается государству. А там, как решат. Может, колхозу отдадут, а вещи беднякам, — и зачитал какую-то бумагу: «Конфискации подлежит дом с хозяйственными пристройками, скот, оружие, дорогие вещи: мебель, ковры, дорогая одежда, меха, собачьи упряжки и лошади с упряжью, нарты и баты, сети и охотничьи принадлежности…», — так что дом у вас будет пустой и через несколько дней его передадут переселенцам с побережья.
Николай Логинов стоял, прислонившись к стене, и спрашивал об одном и том же:
— Скажите мне, только об одном прошу: что будет с детьми? Поймите меня, у вас же у самих дети!
Старший из военных нетерпеливо отмахнулся и небрежно бросил:
— Куда-нибудь отправят. Может, в Петропавловск, может, в район Владивостока. Старших будут, наверное, учить на рабочих, а младших в детдом. И не приставай больше, а то как бы в Магадан их не забросили. Так что лучше уж помалкивай, не то хуже будет.
Потом Николай повернулся к детям:
— Верьте, дети, я ни в чем не виноват. Это ошибка или чей-то злобный наговор. Живите вместе, тогда ничего не страшно. Верьте в лучшее, что есть на свете. Я вернусь к вам. Благословляю вас! Мои сестры и друзья вас не оставят…
Справка: В 1927 году жители Большерецка из-за неудобного расположения поселения на островах приняли решение о переселении на протоку Кавалерскую в шести верстах ниже по реке. Весной 1928 года на протоке Кавалерской стояло уже три дома, ещё два строились. Так образовалось село Кавалерское (ru.wikipedia.org/wiki/Большерецк).
